Батюшка накрыл епитрахилью голову исповедующейся женщины и прочел разрешительную молитву. Очередь прихожан на исповедь становилась все меньше. 

 Чтец-пономарь читал на клиросе часы. Литургия скоро должна была начаться, как в церковь ворвались выпившие представители закона. Местный участковый и уполномоченный по делам религии требовали прекратить службу и закрыть храм. 

 Испуганный настоятель молча смотрел на них, рукой теребя епитрахиль. Чтец-пономарь передал чтение певчей старушке и неспешно спустился с клироса по витой лестнице. 

 Тихо подошел к мужчинам и вежливо попросил их на несколько слов в притвор. Прошло меньше двух минут, как оба стали по стойке смирно, отдали честь и с протрезвевшими глазами наперегонки покинули храм. 

 А началась история задолго до этого в секретном архиве. 

 Полковник КГБ занимаясь поиском документов, увидел старую затертую папку. Его заинтересовала созвучная ему фамилия — Круглов. Сунул папку с остальными материалами в портфель и направился работать дальше. Уже затемно вечером, когда коллеги покинули рабочее место, Иван Максимович достал интригующие документы. 

Дело было о расстрелянном в 1937 году священнике Максиме Круглове. 

 На следующий день запросив дополнительную информацию, уехал в командировку. 

 Напряженная работа и постоянные разъезды не давали возможность устроить личную жизнь. Родителей Иван не помнил, а вырос в детском доме. Он был отличным сотрудником, ответственным и способным моментально находить выход из трудных ситуаций. 

 По возвращении после выполнения задания, на рабочем столе среди многих бумаг был ответ на запрос. Ознакомившись Иван Максимович понял лишь одно — расстрелянный иерей Максим Круглов его отец. 

 Привычный быстро и расчетливо мыслить разум, внезапно погрузился в растерянность. Не получалось оценить ситуацию в рабочем порядке, сухо и согласно инструкции. 

 Выписав соответствующее разрешение, Иван получил на руки конфискат по делу Круглова. 

 Вечером вернувшись домой он положил на свой письменный стол фанерный ящик. Прошло несколько часов, но он не решался открыть предмет, хранящий в себе тайны. 

 — Как я могу быть сыном врага народа? Попа?! 

 Советское воспитание, данное Ивану в середине двадцатого века глубоко и ясно утвердило в его сознании мысль о том, что попы — наглые пьяницы обирающие простой народ. 

 Время было уже далеко за полночь, когда ему удалось уговорить себя открыть ящик. 

 Там был наперсный крест, служебник и дневник его отца. Еще несколько затертых книг и Библия. 

 Всю ночь Иван Максимович внимательно читал каждую строку дневника. Страницу за страницей он знакомился с родителями. Сквозь эти буквы он увидел нрав и характер отца. Ласку и заботу мамы. 

Его поражало все. Их отношение к жизни, к людям. А главное – к Богу! Каждый прожитый день был наполнен не просто общением с Богом, а жизнью ради Самого Бога! 

 Самопожертвование и скудость жизни ради помощи окружающим. 

Очень забавно было узнать о мальчике, который стал служить в алтаре Диме Воробьевом. 

 — Сегодня Господь даровал мне помощника на богослужении. Прям как воробушек чирикал Дима Воробьев. Скромный худенький мальчонок смотрел на меня огромными от удивления глазами. Внимательно следил за службой и искренне молился. – Так священник Максим записал в своем дневнике появление Димы. 

 Далее мальчик нередко встречался в строках дневника. Невероятно трепетно было описано рождение и крещение самого Ивана. 

 В дни больших праздников дневник передал проповедь отца Максима. 

Все это не могло быть сопоставимо с тем, что он знал о священниках на протяжении всей жизни. 

 Та информация, которую он получал, говорила об отсутствии нравственности священнослужителей. И вообще все, что связано с Церковью — все выдумано, глупо и направлено против людей. 

Ближайшие дни Иван Максимович потерял способность ко сну и привычному укладу жизни. 

 В один из следующих вечеров дочитав отцовский дневник, положил на письменный стол другие книги из ящика. 

 Привыкший работать с секретными документами, полковник открыл самую запрещенную книгу, которую можно было только вообразить — Библию. 

 Открыл с того места, которое часто вспоминал отец в дневнике. Шестая глава Евангелия от Луки, стих тридцать седьмой: «Не судите, и не будете судимы; не осуждайте, и не будете осуждены; прощайте, и прощены будете;». 

 Дочитав главу до конца, он принялся за следующую. 

 С наступлением нового дня, события начали приобретать несколько иной характер. Все происходящее моментально сопоставлялось в голове Ивана с прочитанным накануне вечером. 

 Внезапно в ходе рабочего дня пришла мысль разыскать Диму Воробьева. Если он тогда был подростком, то следовать должен быть жив. 

 Для этого ему пришлось обратиться к сотрудникам за закрытой дверью. 

 Прошло несколько дней, как Иван Максимович берет отпуск и уезжает загород. По особому приказу его уже ждали коллеги. К встрече с ним был доставлен архиепископ Дамиан, отбывающий срок на севере страны как враг народа. 

 Полковник спустился в подвал, где допрашивали владыку. Не стесняясь коллег, Иван Максимович снял шляпу и сложил руки под благословение. 

 Пономарем Димой оказался ссыльный ныне архиерей. 

Передав подготовленный документ с важной подписью, увез владыку к себе на дачу, где уже была разогрета баня и готов ужин. 

Владыка не мог ничего понять. И только за ужином полковник положил на стол дневник. 

 — Узнаете, владыка? 

— Не может быть! Ваня! 

 Архиерей встал из-за стола и крепко обнял исхудалыми руками Ивана Максимовича. 

 — Теперь я понял, чей взгляд увидел в твоих глазах! Это взгляд твоего отца! 

 Беседа длилась очень долго. После ужина хозяин и гость сидели у горящего камина и раз за разом кипятили чайник. В дневнике отца был указан сбор трав, из которых каждый раз после службы они пили чай в «пономарке» с Димой. Именно этот сбор был приготовлен для встречи сегодня. 

 Очень много владыка Дамиан поведал об отце Максиме и матушке Елене. 

 — Владыка, а Вы ведь уже помогали папе, когда я родился. Вы это помните? 

— Конечно помню, Ванечка. Ты был таким хорошеньким и на удивление тихим младенцем. Родители благодарили Господа за дарованного сыночка и с огромной любовью относились к тебе. 

— Владыка, а Вы помните как меня крестили? 

— Помню, Ванечка! Ведь я твой крестный отец! 

 Иван Максимович присел на диван к владыке, прижался к груди своего крестного и как ребенок заплакал навзрыд. Он впервые в жизни почувствовал, что больше не сирота. 

 В комнате настала тишина. Два родных человека встретили друг друга спустя десятилетия. 

 Иван рассказал, как трудно было в детском доме. Юные годы его жизни были наполнены болью и страданиями. Своих родителей он не помнил никогда, но самой заветной мечтой было иметь папу и маму. 

 Ему легко давалась учеба. Феноменальная память и высокий интеллект с начальных классов дали о себе знать. Поэтому когда он стал проявлять прекрасные способности к наукам в старших классах, на него обратили внимание. Так было предложено дальнейшее обучение с перспективой работы на государство. 

 Иван Максимович принес в комнату большого размера чемодан и положил на стол. 

 — Узнаете, крестный? – с радостной улыбкой спросил Иван. 

— Сынок, Ванечка! Как же тебе удалось отыскать его? 

Это был чемодан с облачением архиепископа Дамиана. 

— Крестный, скажите, а Вы можете меня исповедать? 

 Спустя некоторое время архиепископ Дамиан был реабилитирован и восстановлен в служении. Рядом с ним отныне всегда был пономарь, его крестник Иван Круглов. 

 Для присутствия на богослужениях, накануне вечером полковник брал с собой дипломат для спецзаданий. И мастерски перевоплощался в старенького дедушку, статного блондина или усатого фермера. 

 Иногда в том или ином храме могли сложиться трудные обстоятельства. Тогда там появлялся таинственный пономарь и все проблемы заканчивались, не успев начаться.

Благотворительный фонд Святая Земля
Инвестиции в Душу!
Православные истории из жизни