– Да-а… Зажрались совсем эти попы, – услышала я конец фразы, когда проходила по церковному дворику мимо лавочки, на которой сидели две женщины. Похоже, они пришли на отпевание, оно должно было вот-вот начаться. 

– Ой, и не говори, – закивала вторая. – Вот у нас в районе все попы на мерседесах. И деньги прямо лопатой гребут. Так и гребут! 

– Смотри-смотри, приехал. На иномарке! – встрепенулась первая, с возмущенным видом указывая на одного нашего батюшку, выходящего из старенького «Нисана». 

– А сколько такая стоит? 

– Не знаю, но дорого! 

– Зажрались… 

*** 

Мне стало очень обидно. Я хотела вмешаться и сказать, что на этой «дорогой иномарке», которой уже в обед сто лет и которую пожертвовал ему один прихожанин, многодетный батюшка возит кучу своих детей (один из них – инвалид) и ездит на службу сюда в храм из соседнего городка, где живет. И делает он это в те моменты, когда машина на ходу. А она часто неделями стоит на подворье, потому что «то лапы ломит, то хвост отваливается»… 

Хотела сказать, что да, священники бывают разные. Кто-то, может, и гребет лопатой. И забыл уже, зачем в храм когда-то пришел, потому что не пастырь давно, а «эффективный требоисполнитель». Но таких единицы. А Иуда с Христом рядом был и всё равно предал Его. И всегда они были, иуды эти. Это ужасно, но это факт… 

Еще хотела рассказать про отца Евгения, моего большого друга из далекого провинциального города, в маленькой двухкомнатной квартирке у которого, где и так «семеро по лавкам», постоянно «ошиваются» какие-то уголовники, алкоголики, наркоманы… Батюшка с вечно беременной матушкой их кормят-поят, спать укладывают, отмывают, дают денег (которых самим всегда не хватает) на лечение, дорогу. Те их обманывают, «кидают», а они всё равно их жалеют и отогревают. Потому что считают, что зло можно победить только добром. И вон уже Маркуша, вор-рецидивист и алкоголик в завязке, исповедуется, причащается и радостно метет церковный двор. Мы с ним дружим и летом, когда я приезжаю в тот маленький городок, пьем вместе чай в сторожке у отца Евгения. И я могу часами слушать рассказы бывшего бандита о своем прошлом. И о том, что он каждый день Бога благодарит за то, что его, пьяного и грязного, здесь когда-то не оттолкнули… 

И об отце Олеге тоже хотела рассказать, который уговорил Маринку, свою случайно забеременевшую соседку-наркоманку, у которой по прогнозам врачей должен был родиться уродливый и смертельно больной ребенок, не делать аборт. Пообещав, что усыновит. Пятым, в свою «однушку». И усыновил бы, если бы та отдала. Но, увидев после родов малыша, правда, всего больного, которому давали от силы месяц жизни, она решила его оставить. Вечерами они с батюшкой вместе молились. И малыш выжил. Сам вечно нуждающийся, отец Олег помогал ей деньгами, устроил на работу. Матушка его сидела с малышом. С наркотиками Марина давно завязала, вышла замуж, родила еще девочку. И сейчас они с мужем Сергеем – одни из самых преданных прихожан отца Олега… 

…Много чего хотела я рассказать, но только открыла рот, как вдруг на двух «кумушек» налетела какая-то женщина. Она, видимо, тоже пришла на отпевание, потому что была одета в черное. 

– Да что вы такое говорите! – чуть ли не закричала она. 

– А что такого? – удивились дамы. 

Удивилась и я, потому что уже привыкла, что люди «неместные», приходящие в храм только на Крещения, отпевания, освящение куличей и за святой водой, а теперь еще и на «принудительные» огласительные беседы (а так, честно говоря, выглядели все три), Церковь, как правило, не защищают, а увлеченно критикуют. 

– Как вы можете говорить о людях, если вы их совсем не знаете! 

– Это все знают!.. 

Спор шел по нарастающей, и я даже начала бояться, что дамы подерутся, но каким-то чудом диалог «вырулил» в мирное русло. И в итоге третья женщина рассказала нам всем (а я тоже подсела, чтобы послушать) свою историю, из которой стало понятно, почему она так яростно кинулась на защиту духовенства. 

*** 

Людмила (так звали защитницу) была, как она сама сказала, «среднестатистической советской гражданкой из среднестатистической советской семьи». В Бога ни ее родители, ни она не верили, а священников считали ворами и прохиндеями, сколачивающими миллионные состояния на одурманивании доверчивых бабушек. 

– Помню, у нас были соседи муж с женой Паша и Нина. Они иногда ходили в храм и на Пасху всегда приносили нам по дружбе красное яичко. Папа и мама яйцо брали, но за глаза называли соседей УО – умственно-отсталые… 

Это сейчас, после смерти мужа, Людмила обосновалась в столице. Ее в качестве главного бухгалтера пригласили в свою фирму старые знакомые. А так всю свою жизнь провела она в Сибири. Там родилась, там вышла замуж, там родила и вырастила сына и дочь. Оба получили прекрасное образование, создали свои семьи, и дочь подарила ей ненаглядную внучку Машеньку. 

Своих детей Людмила и ее муж тоже воспитывали в «среднестатистическом советском духе», и Бог в их семье отсутствовал. Хотя нет. Отсутствовал Он в жизни сына, который, по тогдашнему мнению родителей, был человеком здравомыслящим. 

– Дочь же Вера всегда была, как мы считали, с придурью и увлеклась то восточной философией, то парапсихологией, то заносило ее в разные церкви. Но мы это дело быстро пресекали и возвращали ее в свое «среднестатистическое» русло. Девочка послушная, она нам не перечила… Даже когда вышла замуж. До поры до времени. А потом Вера и ее муж Игорь познакомились с отцом Максимом. В гостях у каких-то общих знакомых. 

– Чем-то он их приворожил, как я тогда думала, – вспоминает Людмила, – и они крестились, воцерковились, начали постоянно ходить к нему в храм, исповедоваться, причащаться и водить туда Машеньку, что для меня вообще было ударом. Сейчас даже стыдно вспомнить, как я себя вела, – признается Люда. – Звонила каждый день, оскорбляла, грозилась обоих сдать в психушку. Беснование прямо какое-то было… Хорошо хоть, зять у меня добрый, спокойный. Терпел всё это. «Ты, теща, не волнуйся, – говорил, – заходи лучше на пирожки». 

*** 

И вот однажды решили Игорь с Верой привести Людмилу в свой храм, познакомить с отцом Максимом. Чтобы показать, что всё нормально, нет здесь никаких УО, все – обычные люди. Ну и как-то ее подвигнуть в этом направлении. В Воскресной школе как раз был какой-то праздник, и Машенька должна была после Литургии выступать. Этим и «заманили». 

Хотели как лучше, а получилось, как говорится, как всегда. 

– Отец Максим мне сразу не понравился, – говорит Людмила. – Рыжий, толстый, даже необъятный, «ряха» красная и лоснится. «Жрать меньше надо», – решила я. Пот поминутно вытирает, редкие волосенки к черепу прилипли… 

На службе Люда простояла от силы минут десять. Как раз этого времени ей и хватило, чтобы досконально изучить отца Максима. А потом пошла бродить по подворью. Изучила и машины, которые там стояли. 

– Джип мне запомнился, – вспоминает, – большой, крутой. «Наверное, жирного попа», – решила я. 

Побродила-побродила и опять зашла в храм. Там как раз начиналось Причастие. 

– Я чуть в обморок не упала! Поп одну и ту же ложку всем в рот сует. Бабку трясущуюся под руки подвели. На последнем издыхании. Кашляет, аж заходится. Ей сунул. Потом мальчишке какому-то больному. Руки-ноги как плети висят, глаза бессмысленные, слюна капает… Потом еще кому-то. А потом моей Машеньке. «Вы что с ума сошли, – говорю потом Верке с мужем, – здесь же что угодно подцепить можно!» А они мне что-то про «благодать попаляющую»… 

Окончательно же и бесповоротно убедило Людмилу в правоте ее атеистических взглядов и нелюбви к ушлым попам то, как отцу Максиму в руку деньги после службы сунули, когда он чью-то машину освятил. А потом одна из церковных тетушек, догнав его, вручила ему пару конвертов со словами: 

– Вам тут немного денежек, батюшка, передали… 

– Так мне противно стало, что я даже выступления внучки не дождалась, ушла, – рассказывает Люда. – Детям я потом сказала, чтобы о церкви своей даже не заикались больше. А отец Максим их только и делает, что пьет, жрет и деньги гребет. А они, дураки, и рады стараться. Рты пораскрывали, уши развесили, постятся, поклоны бьют и несут ему свои конверты… Эти конверты мне прямо покоя не давали. Как представлю, сколько у него деньжищ, спать не могу. 

*** 

А через месяц случилась беда. Вера с мужем и дочкой поехали в деревню к знакомым на свадьбу. 

– Они мне оттуда звонили, рассказывали, как хорошо там, красиво, весело, – вспоминает Людмила. – Лес, озеро, свежий воздух. И грозились (в шутку, конечно) всё бросить и переехать туда навсегда. Возвращаться решили вечером. Я как чувствовала что-то, уговаривала до утра подождать. Не послушали. 

Ночью зазвонил телефон. Люда спросонья даже не поняла сначала, что случилось. Шум, крики, Вера рыдает в трубку… 

– Мама, Машенька… Авария. 

Не зря Людмила просила дочь с мужем не спешить. Ночью пошел дождь. На скользкой дороге водитель какого-то КамАЗа не справился с управлением и на полной скорости влетел в их машину. Как раз туда, где сидела Маша. Вера с Игорем на удивление отделались царапинами… 

Когда Людмила вбежала в больницу, Игорь пытался привести в себя обезумевшую от горя жену. Тут же в сторонке молился отец Максим. А покалеченная и переломанная девочка умирала. Нет, врачи, конечно, пытались ее спасти, но ситуация была безнадежной. 

– Помню, вышел кто-то в белом халате, сказал готовиться к худшему, – рассказывает Люда. – Что счет идет буквально на минуты. И до утра Машенька не доживет… Как в бреду я видела, что поп тот подошел к воющим дочке с зятем, что-то им строго сказал, почти крикнул. Они стали молиться вместе. А мне хотелось схватить его за его рыжую бороду, трясти и орать: «Где твой Бог?!? Почему Он допускает такое?!!!» Но потом почему-то я и сама встала и подошла к ним. 

Сквозь пелену кошмара слышала Людмила незнакомые и странные слова: 

«Уже отчаянного лютым недугом и к смерти приближившагося возврати, Христе, на живот и даждь плачущим утешение, да вси Твоя святая чудеса…» 

«Дщерь Иаирову, уже умершую, яко Бог оживил еси…» 

«Твоя преславная чудеса и до нас ныне да достигнут…» 

«Бездну милости имеяй, Христе Боже, услыши моление раб Твоих…» 

Бездну милости… Удивительно, но Людмиле стало спокойнее. 

– А вдруг этот Бог, правда, есть? – думала она. – И Он, правда, милостив?.. И сотворит чудо? 

Прошли минуты, часы… наступило утро. Вышел врач. 

– Позже, – махнул он нам. 

«Услыши моление раб Твоих», – вертелось в голове у Люды. 

…Обед, вечер… 

Машенька выжила. Она пришла в себя. Но врачи сказали, что позвоночник сильно поврежден и она уже никогда не будет ходить. Однако это уже было чудо. 

*** 

В тот вечер Людмила, как всегда в последнее время, была дома у Игоря с Верой. Дочка что-то готовила на кухне, а она занималась с Машенькой. 

Раздался звонок в дверь. 

– Отец Максим, здравствуйте, – услышала Люда голос зятя. 

В комнату заглянула Вера и позвала мать ужинать. Но та отказалась. Она все еще сторонилась батюшки, хотя после той ночной молитвы относилась спокойнее. Но, когда Машенька заснула, всё же вышла на кухню. 

Разговор шел о какой-то клинике. 

– У нас в городе вам уже не помогут, – с натиском говорил батюшка. – Нужно лететь в Москву. А там мой бывший прихожанин зав. клиникой. Они такими детьми занимаются. И развеетесь заодно, попутешествуйте. Дорого? Деньги не ваша забота. 

Смотрит Людмила, а отец Максим конверт достает. 

– Толстый такой конверт, похожий на те, что ему тогда на подворье женщина совала и которые мне долго спать не давали… Положил его на стол и домой засобирался… 

…Прошло два года. Машенька уже не раз ездила в Москву на лечение и на реабилитацию. И каждый раз помогал им с этим отец Максим. И она потихоньку начинает вставать. А потом, даст Бог, и пойдет. 

Сейчас Людмила знает, что многим он так помогает – и детям, и взрослым. Хотя сам давно нуждается в лечении. Сердце у него, давление, диабет. Чего только нет. Люди ему деньги жертвуют, а он раздает. В храме давно шутят уже, что пора здесь благотворительный фонд открывать «Волшебный конверт»… 

– Вот так, – закончила Люда свой рассказ. – Сама я в храм всё равно хожу нечасто – плохо это, знаю. Но священников больше не сужу. Кто знает, что там на самом деле… 

Она замолчала. Молчали и мы с теми женщинами. Ну а что тут еще можно сказать? 

Елена Кучеренко

Благотворительный фонд Святая Земля
Инвестиции в Душу!
Православные истории из жизни